балабанова

В июле 1992 года члены Пермского отделения Международного общества «Мемориал» впервые побывали на территории лагеря Пермь-36, расформированного в 1988 году.

Эта ознакомительная поездка к брошеным и разрушающимся постройкам проходила в рамках конференции, посвященной пермским политлагерям: знаменитому «треугольнику» Пермь-35, Пермь-36 и Пермь-37 (официальные обозначения — ВС-389/35, ВС-389/36 и ВС-389/37).

Зона Пермь-35 осталась действующей: там после освобождения политзаключенных содержались осуждённые по другим уголовным статьям. И, идя навстречу журналистскому интересу, начальник пермского УВД разрешил выделить в лагерной больнице пару комнат под небольшую экспозицию и повесить мемориальную доску. Так началась работа «Мемориала» на территории бывших пермских политзон. Но когда участники конференции подъехали к тому, что осталось от лагеря Пермь-36, они были поражены увиденным.

Барак участка строгого режима

Комплекс построек Перми-36 не был похож на типичную лагерную зону 1960–1970-х годов. Это были архаичные деревянные бараки — наподобие тех, которые описывал Александр Солженицын, реконструируя в своем романе «мир» ГУЛАГа сталинских времен. И по всем законам физики и истории они не должны были сохраниться.

Безбрежный сталинский ГУЛАГ практически весь был деревянным. Из дерева строились и бараки для заключенных, и казармы для их охраны, производственные мастерские и штабы, все подсобные помещения, заборы и вышки, и даже колючая проволока заграждений крепилась не к железным или бетонным стойкам, а прибивалась ко врытым в землю бревнам.

Бревенчатое строительство было абсолютно господствующим на Руси вплоть до второй половины XIX века, в результате чего сформировалась его особая культура – со специальной подготовкой строительного леса, позволявшей деревянным постройкам стоять в суровом климате по нескольку столетий.

Но лагеря ГУЛАГа сталинской эпохи были сооружениями временными. Их создавали для производственных целей: вырубить тот или иной участок леса, выкопать трассу канала или котлованы, проложить железную дорогу, отсыпать полотно грунтовой или шоссейной дороги, построить завод, дом, квартал жилых домов, кинотеатр и даже университет или дворец культуры. Когда же было вырублено, выкопано, проложено, отсыпано и построено, заключенных этапировали на новое место, где они вновь вырубали, выкапывали, отсыпали и строили. А старый лагерь, предварительно смотав колючую проволоку и сняв решетки, – сгодятся на новом месте! – попросту оставляли догнивать.

Да и строили лагеря не специалисты – плотники-умельцы – а сами заключенные, многие из которых никогда не держали в руках плотницких топоров. И строили, как правило, из непросушенного, свежесрубленного леса, а порой и вынутого прямо из реки, по которой этот лес сплавляли. И эти сырые постройки быстро загнивали.
Все старейшие постройки и сооружения лагеря Пермь-36 в сороковых-пятидесятых годах ХХ века были выстроены на низком заболоченном берегу реки Чусовой именно таким образом. И уже через несколько лет после строительства лагерные начальники писали в своих отчетах, что все они требуют ремонта. Но волею судьбы этот лагерь простоял на своем месте не тот короткий срок, на который был рассчитан, а свыше сорока лет.

Глазам будущих создателей музея предстали почти руины: хотя за весь тот период, что лагерь действовал, его многократно ремонтировали, всё в нем обветшало насквозь. Часть помещений была отдана под психоневрологический интернат, руководство которого для ремонтов одних старых построек и для прочих хозяйственных нужд разбирало другие. Не препятствовало оно и местным жителям — сотрудникам интерната — растаскивать из бывшего лагеря всё, что могло сгодиться в их личных хозяйствах.

Но даже эти почти руины были абсолютно уникальными. Несколько лет дальнейших исследований подтвердили гипотезу: в лагере Пермь-36 сохранился единственный в мире комплекс лагерных построек сталинского ГУЛАГа в реставрационной и экспозиционной целостности.

Конечно, отдельные остатки сталинских лагерей до сих пор можно найти в тайге и тундре малолюдного азиатского севера России, но они уже непригодны ни к реставрации, ни к дальнейшему сохранению.

Стало ясно, что Пермь-36 представляет интерес не только как место, связанное с историей советского послевоенного диссидентства, но и как чудом сохранившийся свидетель намного более давних людоедских времён.

В этот момент была решена судьба и бывшего политлагеря, ставшего одним из самых знаменитых в мире «музеев совести». Уже в 1994 году музейная команда под его руководством начала первые реставрационно-восстановительные работы.

Далее:

• как производились реставрационно-восстановительные работы;
• как бывший лагерь Пермь-36 попал в список 100 памятников под угрозой исчезновения по версии World Monuments Watch;
• как он НЕ попал в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО;
• как вообще обстоят дела с охранным статусом памятника;
• и его современное состояние.