…Это зеркало все время висело у нас на даче в деревне Быковка. Не в той Быковке, где Виктор Астафьев написал «Пастушку и пастух», а в другой – новой Быковке, которая километрах в пяти. Правда, говорят, что дом, который мои родители купили почти полвека назад, — большой, добротный — был в свое время перевезен сюда из старой Быковки. Когда переезжал леспромхоз, освоивший уже всю тамошнюю территорию. Разобрали по бревнышку и перевезли.
Лет, по крайней мере, двадцать это зеркало точно висело. Помню, потому что сам его и вешал. Висело оно, признаться, в довольно неудобном месте, узком таком проходике, да еще напротив окна, в которое под вечер иногда заглядывало солнце. Так что смотреться в зеркало было неудобно, к тому ж – старенькое и тускнеющее, с тронутой временем амальгамой.
В общем, висело оно, висело, исполняя худо-бедно свои функции, и упало. Кажется, соскочивши с небрежно в стенку вбитого гвоздя. Однако не разбилось.
Когда я взялся старое это зеркало ремонтировать и снял рейку, державшую тяжелое стекло, на меня глянул он…
Когда до меня дошло, что все это время, все эти двадцать лет, а, пожалуй, что и поболе – он исподлобья глядел на меня, на моих родителей (они рассказывали мне, как вполне искренне рыдали в 1953-м году), на моих подрастающих дочек, на двух дядек – ветеранов Великой Отечественной (их уже давно нет в живых), на многочисленных гостей, сюда приезжавших…
Откуда он здесь взялся, как очутился в моем доме незваный гость? Может быть, прежде он принадлежал моей тетке, умершей лет двадцать пять назад, после чего ее скарб был частично эвакуирован на эту дачу? Я помню, что прежде чем выйти на пенсию, она была майором милиции. Правда, со всех сохранившихся фотографий она глядит на меня в форме капитана, видимо майора ей дали под пенсию. Еще она участвовала в войне – причем будучи совсем молоденькой девчонкой. Ее забрасывали в тыл к немцам где-то под Москвой. На парашюте, как Зою Космодемьянскую. Сама она об этом никогда не говорила, мне рассказал кто-то из родственников, но без подробностей. А про Зою Космодемьянскую я, наверное, сам придумал. Своей семьи у тетки никогда не было, и она ненамного пережила своих родителей.
— …Не в милиции, а в КГБ, — поправила меня мама. – Потом она ушла оттуда со скандалом. Вернее, ее уволили за что-то, а она восстановилась через суд. Хотя нет, какой там суд – через министерство. Но после этого работать в госбезопасности не стала и ушла в милицию.
Ну да, если в тыл к немцам, то, наверное, не милиция – как это я сам об этом не догадался.
— Только вряд ли это тетки твоей зеркало, — опять охолонила меня матушка. – Кажется, оно досталось нам от прежних хозяев вместе с домом. Глава семьи работал в леспромхозе, был коммунистом, фронтовиком, орденоносцем, кажется даже народным заседателем в районном суде.
И что? После 53-го, вернее после ХХ съезда партии, когда кумир был сброшен с пьедесталов, прежний хозяин дома решил сохранить его хотя бы вот таким необычным способом? Или подумал, что вот, если «настоящий хозяин» вернется… А, может быть, бреясь по утрам, разговаривал с вождем и учителем?..
Кто ж знает. Загадочны извивы истории. Когда мы вселились сюда, хозяина дома уже давно не было в живых. Может, и к нему зеркало попало случайно, и он ведать не ведал, кто наблюдает за ним и за миром, усмехаясь в усы.
Что поделать, история наша до сих пор блуждает в потемках.
Это зеркало я преподнес Виктору Шмырову, одному из создателей и директору музея «Пермь-36» в конце июля 2011 года. Во время Международного форума «Пилорама».
— Хороший экспонат, — сказал Шмыров, принимая неожиданный подарок.
Публикация взята из газеты «Пермские новости», автор Андрей Никитин
В настоящий момент судьба этого экспоната неизвестна.